Наши за границей - Страница 28

— Bitte, bitte… Ohne Seremonie …

— Я, Глаша, возьму, но ѣсть не буду, — сказалъ Ииколай Ивановичъ, взялъ грушу и кивнулъ «разбойнику», пробормотавъ:- Данке…

«Разбойникъ» помолчалъ немного и опять произнесъ по-нѣмецки:

— На слѣдующей станціи я освобожу васъ отъ своего присутствія. Я буду уже дома.

Супруги, разумѣется, ничего не поняли изъ его словъ. Онъ все-таки показалъ имъ на утокъ и пробормоталъ по-нѣмецки:

— Вотъ везу женѣ. Это мой охотничій трофей. In Russland giebt es folche Snten ? — задалъ онъ вопросъ, поясняя жестами, но его все-таки не поняли и оставили безъ отвѣта.

Поѣздъ уменьшилъ ходъ. «Разбойникъ» засуетился, схватилъ ружье, непромокаемый плащъ и сталъ собираться уходить. Глафира Семеновна приняла это за угрозу и воскликнула:

— Коля! Коля! Хватай скорѣй свой револьверъ.

Николай Ивановичъ потянулся и быстро схватилъ револьверъ, который лежалъ прикрытый носовымъ платкомъ на противоположномъ концѣ дивана. «Разбойникъ» улыбнулся и пробормоталъ по-нѣмецки:

— А! Тоже съ оружіемъ ѣздите. Это хорошо по ночамъ…

Поѣздъ остановился. «Разбойникъ» поклонился супругамъ, еще разсыпался въ извиненіяхъ и вышелъ изъ купэ.

— Ну, слава Богу! — воскликнулъ Николай Ивановичъ, когда они остались въ купэ безъ «разбойника». — Провалился! Ахъ, какъ онъ напугалъ насъ, а вѣдь на тебѣ, Глаша, лица не было.

— Ты ничего? Да ты хуже меня! — попрекнула его супруга. — Ты даже оружіе забылъ схватить въ руки.

— Ну, песъ съ нимъ. Слава Богу, что ушелъ. Вотъ охотникъ, а какъ похожъ на разбойника.

— Погоди радоваться-то. Можетъ быть и разбойникъ. Да нечего торжествовать, что и ушелъ. Очень можетъ быть, что онъ влѣзъ къ намъ, чтобъ высмотрѣть хорошенько насъ и купэ, а ужъ на слѣдующей станціи влѣзетъ къ намъ съ другими разбойниками, — замѣтила Глафира Семеновна.

— Что ты, что ты, Глаша! Типунъ-бы тебѣ на языкъ! — испуганно проговорилъ Николай Ивановичъ и перекрестился.

А поѣздъ такъ и мчался во мглѣ непроглядной ночи.

XXII

Не взирая, однако, на тревожное состояніе Николая Ивановича и Глафиры Семеновны, сонъ сдѣлалъ свое дѣло и они задремали на нѣсколько времени, хотя и дали себѣ слово не спать. Первой проснулась Глафира Семеновна и даже испугалась, что спала. Она проснулась отъ остановки поѣзда на станціи. Стучали молотками, пробуя колеса, перекликались рабочіе, и ужъ перекликались на французскомъ языкѣ, какъ показалось Глафирѣ Семеновнѣ. Она открыла окно и стала прислушиваться — да, французскій языкъ. Нѣмецкаго говора не слыхать, онъ исчезъ; исчезли откормленныя лоснящіяся физіономіи нѣмецкихъ желѣзнодорожныхъ служащихъ, исчезли нѣмецкія фуражки и замѣнились французскими кэпи, появились французскія бородки на тощихъ лицахъ и на станціонномъ зданіи красовались уже французскія надписи. Первымъ, что бросилось Глафирѣ Семеновнѣ въ глаза, была надпись: «buvette».

— Николай Иванычъ, французскій языкъ! Пріѣхали, во французскую землю пріѣхали! — радостно бросилась она къ мужу.

Николай Ивановичъ спалъ, прислонившись къ уголку и держа руку на револьверѣ, который лежалъ у него на колѣняхъ. Женѣ нужно было потрясти его за плечо, чтобы онъ проснулся. Онъ открылъ глаза, быстро вскочилъ на ноги и, уронивъ на полъ револьверъ, испуганно спрашивалъ:

— Опять разбойникъ? Гдѣ онъ?

— Какой разбойникъ! Мы пріѣхали во Францію. Французскій языкъ… Можетъ быть это ужъ даже Парижъ.

— Не можетъ быть! Тогда надо спросить. Что-жъ, ты! Спрашивай… Хвастайся французскимъ языкомъ

Глафира Семеновна высунулась изъ окна и крикнула проходившей французской бородкѣ:

— Мосье… Кель статіонъ? Пари? Эсе Пари?

— Oh, non, madame. Paris est encore loin. А Paris nous serons le matin, — послышался учтивый отвѣтъ.

— Что онъ говоритъ? — освѣдомился Николай Ивановичъ.

— Нѣтъ, нѣтъ, не Парижъ. Въ Парижъ мы пріѣдемъ еще утромъ.

— Однако, ты все понимаешь.

— Еще-бы! По-французски я сколько угодно. У насъ въ пансіонѣ француженка была настоящая, — похвасталась Глафира Семеновна. — Вотъ написано — пуръ ле дамъ; вонъ — пуръ ле месье… Вонъ — бюветъ. Тутъ можно выпить желающимъ.

— Такъ я, Глаша, съ удовольствіемъ-бы выпилъ. Спроси, сколько минутъ стоимъ.

— Нѣтъ, нѣтъ. А на кого ты меня оставишь? Я боюсь. А вдругъ опять разбойникъ?

— Да разбойникъ, должно быть, въ нѣмецкой землѣ остался. Неужели-же его черезъ границу пропустили? Наконецъ, ты можешь со мной вмѣстѣ выйти.

— Кондюктеръ! — опять закричала Глафира Семеновна. — Комбьенъ минютъ иси?

— Seulement deux minutes à présent, madame. Il vous reste deux minutes.

— Me ну вулонъ буаръ…

— Да, буаръ… Буаръ венъ ружъ, а то такъ бьеръ, — прибавилъ Николай Ивановичъ и тутъ-же похвастался передъ женой: — всѣ хмельныя слова я отлично знаю.

Кондукторъ протянулъ руку и сказалъ:

— Vous voulez prendre du vin rouge? Donnezmoi de l'argent, monsieur. Je vous apporterai tout de suite.

— Что онъ говоритъ, Глаша?

— Самъ принести хочетъ намъ вина. Комбьянъ пуръ бутель?

— Deux francs. Dépêchez-vous, madame, dépêchez-vous .

— Какъ, тоже депешу надо? — спросилъ Николай Ивановичъ.- B здѣсь по телеграфной депешѣ?

— Да нѣтъ-же, нѣтъ. Давай ему скорѣй денегъ. Давай два французскихъ серебряныхъ четвертака. Скорѣй, скорѣй.

— Вотъ! — и Николай Ивановичъ, сунувъ кондуктору деньги, прибавилъ:- Тутъ труа четвертакъ. Пусть на труа франкъ. А я думалъ, что и здѣсь, какъ въ Нѣметчинѣ, все надо по телеграфу, когда кондукторъ упомянулъ про депешу-то, — отнесся онъ къ женѣ по уходѣ кондуктора.

— Да нѣтъ, нѣтъ. Онъ не про депешу упомянулъ, а сказалъ — депеше ну, то-есть поторопитесь. Здѣсь французская земля, здѣсь этого нѣтъ.